Начиналось это с точки зрения археолога-полевика довольно прозаично. В нескольких километрах от Цемесской бухты, на берегах которой сейчас расположен крупнейший причерноморский город-порт Новороссийск, проводились обычные охранные раскопки на отведенном под застройку участке. За год до этого при земляных работах здесь были найдены обоюдоострый меч метровой длины, стеклянная и краснолаковая посуда — верные признаки некрополя римского времени (первых веков н.э.).
Как показывает опыт, все говорило о том, что сезон будет удачным: с самого начала работы шли с большими трудностями то  перебои с техникой, которая должна была снять верхний, “балластный” слой, то дожди, похожие больше на тропические ливни, методично заливали и раскоп, и палаточный лагерь. И вот первая крупная удача — открыто богатое погребение в своеобразной земляной гробнице, размером 2 х 2,4 м. На дне входной ямы, заваленной обломками скальной породы, были обнаружены туши двух верховых лошадей с упряжью и коровы. Погребенный в боковой нише-подбое человек, судя по бронзовому столовому сервизу, набору из двух великолепных стеклянных чаш, многочисленным украшениям и амулетам сопровождавшим его в потусторонний мир, имел некогда очень высокий социальный статус.

Почти всю неделю пока шла расчистка этой гробницы практически без остановки лил дождь: словно какие-то неведомые силы препятствовали нам. Однако первый успех окрылил и буквально удвоил нашу энергию. Древний некрополь постепенно открывал свои тайны. Однажды после расчистки от балластного слоя большого участка в непосредственной близости от почти построенного дома приступили к раскопкам выявленных объектов — пятен могильных ям в материковом суглинке. Работали быстро и слаженно — боялись, что не успеем дочистить до вечера или внезапно собравшийся дождь превратит раскоп в сплошное месиво. И вот тут над нашими головами, с балкончика недостроенного дома, мы услышали возбужденный детский голос дочки хозяина дома: “Мама, смотри там нашли Змея-Горыныча!” В одном из этих пятен были оконтурены черепа трех лошадей, лежащих одна за другой. Они-то и были приняты девочкой за сказочное чудище. Однако обнаруженные рядом с лошадями длинные мечи и стеклянная чаша с ребристыми стенками римской работы, а также раскопанные большие гробницы прямоугольной формы, в которых лежали две-три верховые лошади, а рядом в земляных нишах их хозяева – воины с длинными мечами и свернутым в ногах кольчужными доспехами, позволили нам поверить, что здесь погребены свидетели и персонажи героических времен. К сожалению, многие страницы древней истории Черноморья[1] оказалось безвозвратно канули в Лету.

 

* * *

Как выяснилось, все же кое-что сберегла земля. Захоронения могильника, среди которых выделяются погребения вооруженных длинными мечами воинов-всадников, позволяют судить об основных особенностях погребального обряда, профессиональной занятости и, что самое существенное, о культурно-этнической принадлежности народа, который оставил этот некрополь. Могильник непрерывно использовался на протяжении почти трех веков (с конца I – до середины III в. н.э.), а принесенные в жертву лошади и быки были местных пород, приспособленных для хозяйствования в горной местности, тем не менее анализ демографической структуры коллектива, которому принадлежал могильник, показал его нежизнеспособность: среди погребенных преобладали индивиды не старше 20–27 лет, никто из них не дожил до пожилого возраста. Таким образом, как замкнутая система это общество было бы обречено на вымирание.

Ориентировка, положение тел умерших относительно сторон света, форма погребальных сооружений, земляных гробниц, и наконец загадочная деталь – миска под головой умершего – недвусмысленно указывали на родственные связи хозяев некрополя с жителями Прикубанья, населенного в эту эпоху меотскими племенами[2].

Интересным оказалось сопоставление открытых материалов с довольно скупыми данными по истории существовавшего в те времена на берегах Боспора Киммерийского — ныне Керченского пролива — Боспорского царства, государства на развитие которого заметное влияние оказали варварские ираноязычные племена (скифы, меоты[3] и сарматы). “К числу меотов, — сообщается в Страбоновой “Географии”, — принадлежат сами синды и дандарии, тореаты, агры и аррехи, а также тарпеты, обидиакены, ситтакены, доски и некоторые другие. К ним относятся аспургиане, живущие на пространстве в 500 стадий между Фанагорией и Горгиппией” (перевод Г.А. Стратановского). Оперируя современными географическими понятиями можно сказать, что земли аспургиан охватывали южную часть Таманского полуострова, окрестности современных городов Анапа и Новороссийск — территории, называвшейся в античную эпоху Азиатским Боспором.

Как было отмечено лингвистами (Л. Згуста, Й. Харматта), что в основе этнонима аспургиане, а также имени одного из боспорских царей I в. н.э. — Аспург — лежит иранское слово “aspabara” (всадник)[4].

Без преувеличения можно утверждать, что с аспургианами связан целый период в истории Боспорского государства, множество загадок и проблем. До VI в. н.э. они упоминаются древними авторами (Птолемеем, Геродианом, Стефаном Византийским и др.) как племя, населявшее равнинные области Северного Кавказа (Буданова В.П., 2000, с.152).

Упоминаются аспургиане и в боспорских надписях III в. н.э., однако не среди подвластных боспорским царям народах, а как некоторая политическая структура или административная единица, во главе которой находится “начальник аспургиан”. На постаменте, найденном в Керчи еще в середине прошлого века (КБН №36), перечислены высшие должностные лица боспорского государства: “…Менестрат, сын Госемфлия, наместник царской резиденции и наместник Феодосии; Фанн, сын Сакла, хилиарх и начальник аспургиан; Фанн, сын Агафуса, главный секретарь; Харитон, сын Никефора, лохаг…”.

Противоречивость информации, содержавшейся в письменных источниках и позволяет видеть в аспургианах не этнос, как говориться у Страбона, но политическую партию, некие вооруженные отряды или даже военных колонистов. Однако целый ряд исследователей, начиная с видных ученых-антиковедов М.И. Ростовцева и И.И. Толстого, видят в них военную дружину или партию политических сторонников, последователей боспорского царя Аспурга[5]. По мнению Н.И. Сокольского, именно из рядов аспургиан формировалась новая боспорская аристократия: у многих народов древней истории воин-всадник — это представитель элиты, опытный в военном деле и умеющий повелевать. Нет ничего необычного в том, что пришлые военные отряды (дружины) или даже целые племена занимают привилегированное положение, сосредотачивают в своих руках командные посты в социальной структуре общества.

Появление их на исторической арене связано с довольно многозначительными обстоятельствами: по сообщению Страбона, боспорский царь Полемон[6] хотел напасть на живущих на пространстве 500 стадиев между Фанагорией и Горгиппией аспургиан под прикрытием дружбы, однако его намерения были раскрыты — он был встречен войском аспургиан, захвачен в плен и убит. Таким образом, в описываемое Страбоном время аспургиане уже прочно обосновались на Боспоре и олицетворяли оппозицию тем силам, которые способствовали полному подчинению боспорского государства Риму.

О дате появления аспургиан на Боспоре можно судить, опираясь на археологические источники. Пожалуй наиболее ярким в этом отношении археологическим памятником можно назвать укрепленную резиденцию крупного аристократа, представителя новой знати Боспора на Таманском полуострове[7], возведенную в позднеэллинистическое время (II-I вв. до н.э.) на развалинах храмового комплекса, возможно святилища Афродиты Апатуры.

Обнаруженная в развалинах надпись на массивной плите: “CRUSALISKOU TUCH BA[SI]LEUS ASOANDROS FIL[OROMAIOS] (Хрисалиска Тиха. Царь Асандр друг римлян)”, — сохранила имя хозяина этой крепости — Хрисалиск. Упоминание о царе Асандре, правившем на Боспоре с 47-17 гг. до н.э., наряду с другими археологическими находками, позволяет датировать последний период существования этой крепости и связать ее гибель с карательной акцией Полемона, стоившей, как уже говорилось выше, ему жизни.

На другом не менее массивном блоке была изображена (в очень схематичной манере) стоящей на башне крепости богиня судьбы и счастья, покровительница Хрисалиска — Тихэ: на голове или шлем, или корона, в одной руке посох с наконечником копья внизу и ветвистым завершением вверху (молния-?), а в другой — скипетр с навершием в виде звезды. Популярная среди аспургиан[8] эллинистическая богиня судьбы Тихэ — римская Фортуна имела, по мнению Н.И. Сокольского, атрибуты свойственные для иранского божества. С другой стороны, жезл, изображенный в руке этого божества очень похож на железные скипетры из захоронений меотской знати, которые, как правило, увенчивали фигурки животных. Подобный “скипетр” оказался среди погребального инвентаря, обнаруженного в раскопанном В.М. Сысоевым в 1896 г. Курджипском кургане (IV в. до н.э.).

Исследователь этого памятника Н.И. Сокольский пришел к выводу, что аспургиане появляются на Азиатском Боспоре еще в середине II в. до н.э. на гребне волны, которая внесли в боспорскую культуру и быт элементы, которые характеризуется обычно как сарматизация.

Проникновение кочевых сарматских племен в степи Приазовья и Прикубанья, начинается, по мнению ряда исследователей, уже в конце IV в. до н.э. Они принесли с востока новые типы защитного и наступательного всаднического вооружения. Широкое распространение как в степных (сарматских) погребениях, так и в некрополях боспорских городов получили длинные двулезвийные мечи с рукоятями в виде ззаостренных штырей, которые оформлялись некогда накладками из органических материалов, чаще из дерева. На более поздних модификациях, с более широком лезвием клинка, сохраняются заклепки для крепления деревянных накладок. Внешний вид таких мечей позволяют восстановить некоторые изображения. Например, на надгробии первого архонта Херсонеса Газурия, сына Метродора, управлявшего гражданскими и военными делами, среди основных компонентов вооружения воина-херсонесита приведен длинный меч в ножнах (рис. Бобринский А., ОАК1892, с.26, рис.23).

Новый этап в формировании экипировки воинов-всадников ознаменован появлением конных воинов в доспехах — катафрактариев, а также связанные с ними новые приемы боя. Считается, что сарматская конница, “катафрактарии” известна как минимум с 35 г., хотя использование конных латников было распространено и гораздо раньше на Востоке. Принципиально новым было примененение новых тактических приемов: атака клинообразным строем с использованием “штурмовых” пик (контосов) и длинных мечей (Арриан, Тактика, 16, 6). Римляне имели возможность оценить сильные стороны сармато-аланской тактики (Тацит, История, 1, 79), поэтому в составе римской армии при императоре Адриане (117-138 гг.) появляется подразделение закованных броню всадников (ala I Gallorum et Pannoniorum catafracta).

Однако чисто сарматское происхождение аспургиан вызывает большие сомнения. Они традиционно связываются с азиатской частью Боспора, их присутствие не отмечались ни на европейской части, ни в боспорской колонии в устье Дона — Танаисе, тогда как сарматы широко расселись в причерноморских степях.

Помимо свидетельств о меотской принадлежности аспургиан у древних авторов мы располагаем и археологическими данными. Со времен скифского владычества в Прикубанье наиболее значимой ударной силой военных соединений местных племен были воины-всадники. Здесь же в Прикубанье еще в IV в. до н.э. получило развитие довольно специфическое наступательное орудие колюще-рубящего действия — длинный, до 1 м, меч “синдо-меотского” типа, удобный для поражения противника с коня. Интересно, что исследование технологии производства мечей аспургианского, по нашему мнению, Цемдолинского могильника подтвердили связь с прикубанскими традициями: они сварены из полос сырцовой стали, кончик лезвия размером в одну треть длины клинка, подвергался закалке.

Существуют и другие параллели, устанавливаемые между погребальными комплексами из Цемесской долины и равнинных районов Прикубанья. Наибольший интерес может вызвать сопоставление с некрополем, открытым на территории современной Адыгеи в Закубанье, на берегу реки Пшиш. Здесь также обнаружены погребения в больших земляных гробницах с верховыми лошадями (непременным атрибутом походной жизни), доспехами и мощным наступательным оружием (мечи, копья) — захоронения представителей элитной сословной воинской касты.

Обнаруженные здесь элементы защитного доспеха известны как “сармато-аланские” по довольно многочисленным изображениям, например, фрескам боспорских склепов и рельефам триумфальной колонны Траяна (рис.). Голову оберегал остроконечный, конической формы железный шлем каркасного типа, изготовленный из узких вертикальных пластин, соединенных между собой полосами. Археологические находки этих шлемов связаны главным образом с левым берегом Кубани Дважды он встречен в погребениях из Цемесской долины.

Неотъемлемой частью паноплии катафрактария является панцирь, распространившийся, по наблюдениям С.П. Кожухова, в Прикубанье в последние века н.э. Чешуйчатый доспех, используемый в этом регионе еще в скифское время вытесняет с начала I в. н.э. кольчужная сетка, заимствованная, по мнению ряда исследователей, у римлян, принявших участие в бурных событиях на Боспоре, описанных у Тацита (Тацит. История.).

Покрой кольчуг мог быть различным. Всадническая кольчуга, судя по материалам из могильника на р. Пшиш, были длиной до полутора метров. Полы имели разрезы спереди и сзади, что свидетельствует о традиционной посадке прикубанских всадников (рис.)[9].

Также, как и в Закубанье во всаднических погребениях Цемдолинского могильника далеко не всегда присутствуют наконечники копий (контосов-?), что возможно объясняется требованиями погребального обряда. Меч, в свою очередь, у многих народов является не только знаком воинской доблести, но и основой многих воинских ритуалов[10]. Символичность меча в погребальном ритуале аспургиан доказывают, в частности, факты преднамеренной порчи (сгибания) клинков. Например, в одном из цемдолинских погребений — кенотафе[11] рядом с тушей лошади лежали одежда, от которой сохранилась лишь застежка-фибула, и два коротких согнутых пополам меча. Как показали исследования, чтобы согнуть закаленные стальные клинки, потребовалось подвергнуть их вторичному нагреванию.

Засвидетельствованы случаи и человеческих жертвоприношений (ритуальных убийств): в погребениях (№2 и 6) могильника на реке Пшиш, на дне ям вместе с забитыми лошадьми найдены человеческие останки. Положение тел, в одном случае скорченно, на боку, в другом — лицом вниз. Причем перекрывание человеческих костяков конскими показывает, что первоначально в ямы были помещены именно человеческие тела.

К сожалению, кроме этих деталей погребального ритуала мы практически ничего не знаем об этой воинской субкультуре, в чем-то, наверное, похожей на быт средневековых рыцарей. Умение пользоваться оружием — длинным мечом, управлять лошадью в тяжелом кольчужном доспехе предполагает постоянные тренировки, участие в боевых схватках. Жизнь этих воинов, бесспорно, регламентировалась своими законами, выработанным в среде прикубанской племенной аристократии. Определенное воздействие на этот своеобразный “кодекс чести” могла оказать и идеология кочевых сарматских племен.

Остается загадкой, при каких обстоятельствах появляется этот воинский могильник, принадлежащий по нашему мнению историческим аспургианам, в некотором удалении удалении от территорий, связываемых с владениями аспургиан. Окрестности современного города Новороссийска — довольно специфический район в системе Боспорского государства, для которого характерен в основном равнинный ландшафт. Благодаря природным условиям, горным массивам — отрогам Главного Кавказского хребта, покрытым непроходимыми лесами — эта страна была надежно укрыта от чужеземного вторжения. Поэтому обитавшие здесь во времена, когда греки только начали осваивать причерноморские берега керкеты и тореты не особенно тяготились властью боспорских владык, которые объявили их своими подданными еще в начале IV в. до н.э.

Судя по археологическим данным, колонизация Боспором этих земель начинается лишь к концу IV в. до н.э.: на городище у современной станицы Раевская, расположенном в предгорьях, появляется укрепленное поселение — форпост боспорян. Важно,что в освоении новых территорий приняло участие меотское население из равнинных районов Прикубанья: в погребениях некрополя, расположенного поблизости от Раевского городища появляются всаднические захоронения, также как и в Прикубанье здесь получают распространение длинные всаднические мечи “синдо-меотского” типа, а также специфический обычай класть под голову умершего миску. Возможно, что именно сюда стекаются “охотники за удачей” из Прикубанья, формируется и врастает в боспорские властные структуры новая военно-политическая партия.

По-видимому, область, управляемая “начальником аспургиан”, была более обширной и ее границы могли претерпевать с течением времени значительные изменения. Не исключено, что этот территориальный округ был преднамеренно создан боспорскими правителями как буферная зона, которая прикрывала с востока крупнейшие боспорские города Фанагорию и Горгиппию и их земли (хору). Для контроля над этими территориями и для безопасного доступа через горные перевалы и ущелья боспорянами были возведены укрепленные дозорно-сторожевые пункты. Археологический материал позволяет предположить, что это происходит в середине I в. до н.э., при боспорском царе Асандре. С правлением Асандра связано бесспорное усиление политических позиций Боспорского государства в целом. Боспор обретает независимость от понтийского правителя Фарнака, в период когда тот был вовлечен в борьбу с войсками Юлия Цезаря. Свой успех Асандр укрепил браком с Динамией, которая, как сообщает Дион Кассий, была дочерью Фарнака и внучкой Митридата Евпатора (Dio.Cass. LIV, 24, 2-6).

Горная страна, попасть в которую можно было через Цемесскую долину, была одним из укромных мест владений аспургиан. Высказано предположение о том, что именно здесь нашла убежище Динамия и ее сын от Асандра — Аспург после разрыва с Полемоном. Находка в ущелье Широкая Балка женского бронзового бюста, согласно М.И. Ростовцеву, портретного изображения боспорской царицы Динамии во фригийской шапке, украшенной инкрустированными серебряными звездами в руинах монументального античного здания, по словам очевидца находки в 1898 году, — башни.

Политическая стабильность на Боспоре возвращается при Аспурге. Он получает поддержку в Риме и в подтверждение этого был усыновлен императором Августом, получив при этом династийное имя Тиберия Юлия Цезаря. Благодаря браку с фракиянкой Гипепирией Аспург обретает второе, фракийское имя — Рискупорид. Однако наиболее существенной опорой его власти на Боспоре были тесные связи с местными сармато-меотскими племенами, символом которых стало третье имя этого боспорского династа — Аспург. Именно аспургиане — военно-политическое образование, скорее всего, военные отряды, сформированные аристократической верхушкой прикубанских, сармато-меотских племен, дислоцировавшиеся на территории Азиатского Боспора, стали его надежной опорой в период прихода к власти, именно они помогли устранить политического противника Полемона, пользовавшегося в тот момент полной поддержкой Рима. В дальнейшем, на протяжении двух-трех веков, они присутствуют в политической системе Боспора, однако роль этих формирований, границы контролируемой ими территории могла изменяться.

В середине I в. н.э. (после смерти Аспурга в 38 г. -?) расположенная в Цемесской долине, поблизости от Цемдолинского могильника, башня-усадьба (как и целый ряд других) была сожжена в результате жестокого набега: в руинах нашли деформированные в сильном огне черепки сосудов, куски оплавившейся чаши, обожженные человеческие и лошадиные кости. Гибель этих усадеб — звеньев сигнально-сторожевой системы боспорских можно расценивать как свидетельство ослабления контроля боспорских правителей над страной аспургиан. Насколько велика была автономность аспургиан в этот период, возможно, свидетельствуют многочисленные находки монет-подражаний римским денариям с изображением идущего Марса, получивших в специальной нумизматической литературе название монет «неизвестного народа».

 

Литература

Кожухов С.П., 1999. Закубанские катафрактарии // Материальная культура Востока. М.

КБН — Корпус боспорских надписей. М-Л. 1965.

Перевалов С.М., 1999. Сарматский контос и сарматская посадка // РА. №4.

Ростовцев М.И.,

Сапрыкин С.Ю., 1985. Аспургиане // Советская археология. №2.

Сокольский Н.И., 1976. Таманский Толос и резиденция Хрисалиска. М.

 

---